кровавый бишонен
42
В этом посте собраны тексты с трех раундов фикатопа archive.diary.ru/~top-top-top/
Раунд Первый - Винцестный.
Команда Дина.
На заявку Сэм каким-то образом получает возможность читать мысли Дина, и в какой-то момент понимает, что Дин думает, как бы его трахнуть. Далее хочу "шаманские пляски" Сэма вокруг Дина (обихаживание Дина,чтоб тот уже воплотил свою мысль в реальность) и сеанс энцы. Все это пусть перемежается поездками в Импале, Синатрой и хитрым догадливым Бобби.
Игры разума.
Вот вы говорите - кирпич на голову упал. Это еще что! В Хантсвилле, штат Алабама, Сэму Винчестеру наступил на ухо медведь. Случилось это следующим образом:
- Дин, - сказал Сэм и сделал бровки домиком - мне кажется мы не там ищем.
А искали они человека-землеройку, который выползал из выгребных ям порядочных дачников и съедал за ночь все запасы еды, что находилась на двести миль вокруг. Голод навис над Америкой. Даже Рональд Макдональд был бессилен.
- Вряд ли ярмарка - то место, где стоит его искать, - продолжал Сэм с серьезным видом.
- Да брось детка! Тут полно жратвы, где как не здесь ему и ныкаться, - возразил Дин. Надо сказать, что человека-землеройку они ловили по аналогии. В ходе расследования выяснилось, что у них с Дином одинаковое устройство пищеварительной системы.
- Человека-землеройку надо искать в земле, - все-таки сказал притихший было Сэм и припал ухом к дороге. Тут-то это и случилось.
- Не проходите мимо! Выставка экспонатов из стабфонда Российской Федерации! Вы увидите настоящие валенки, матрешек и шесть миллиардов долларов, которые Россия вложила в прогоревший Американский банк! - костюм медведя был чертовски неудобным и дядя, раздававший листовки с приглашением на выставку просто не увидел Сэма Винчестера, талантливо окапавшегося в земле, подражая человеку-землеройке.
- Ауч! - завопил Сэм, подскочив и прижимая руку к пострадавшему уху.
- А ну отвали от моего брата, придурок! - набросился Дин на раздатчика листовок и тут Сэм запел:
- Ааайм ливин тудееей, ай вонна би э парт оф ит Нью-Йорк-Нью Йорк! Пам-пам-пабабам! Пам-пам-паба-бам!
Раздатчик листовок был тяжелым и тащить до медпункта его было нелегко, но Винчестеры справились. А вот человека-землеройку спасти не удалось. Он в ужасе выбросился из-под земли, зажимая уши, пропищал что-то по-фински, подергался и замер. В Хельсинки у него осталась жена и трое детей.
- Ради Бога Сэм, может объяснишь какого черта ты это сделал? - поинтересовался Дин вечером того же дня во время ужина в забегаловке.
Сэм промолчал, уткнувшись в тарелку. Ведь дело было не таким простым, как казалось на первый взгляд! После того, как Сэму наступил на ухо медведь, Винчестер-младший смог услышать мысли брата. А это поверьте, испытание не для слабаков. Ибо помимо самого факта, что он слышит мысли брата, Сэм узнал, что Дин оказывается хочет заняться с ним, с Сэмом! диким и необузданным сексом на заднем сиденьи импалы! Вот уж не знаю, как бы я справился с таким на месте Сэма. Чтобы как-то выплеснуть накопившиеся эмоции Сэм запел. Он любил Френка Синатру, поэтому запел Френка Синатру. Но объяснить это Дину не представлялось возможным, ведь тогда пришлось бы признаваться, что Сэм знает, что Дин его хочет и тогда конечно же все свелось бы к дикому и необузданному сексу на заднем сиденье импалы и фанфик закончился на первом же абзаце. Нет, это невозможно. Ни Сэм ни импала еще не готовы к дикому и необузданному сексу. В общем, вечером Сэм заперся в ванной и стал думать. Шансы, что его брат может быть геем, имелись очень высокие. Передернувшись от слова "имелись", Сэм решил действовать. «Ладно, - думал он – ладно. Мы живем в двадцать первом веке и даже если Дин окажется геем, это не изменит моей любви к нему!» Не спрашивайте, каким образом в мозгу Сэма переплелись идеи мирового прогресса и любви к брату. Такой вот сложный характер ему прописали создатели сериала, видимо надеясь на Эмми. Но вернемся к геям. Сэм, конечно, много думал, читал всякую такую литературу и даже посмотрел три выпуска шоу Опры. Поднаторев во всяких подобных вещах и написав шпаргалку «10 способов как безболезненно разоблачить в вашем брате гея» Сэм решил, что теперь-то и пора что-то делать. Облив на всякий случай, Дина святой водой (мало ли, вдруг это обычная одержимость?) Сэм приступил к выполнению Плана.
- Дин, - сказал он, отставив сторону эмалированное ведро с ромашкой, - нам надо поговорить.
- Поговорить??? – негодующе возопил Дин, отплевываясь от воды – да я сейчас с тобой так поговорю!!!
«Немотивированная агрессия при попытке завязать доверительную беседу – вполне распространенное явление у гомосексуалистов, еще не признавших свою истинную природу» - вспомнил Сэм пункт номер один в шпаргалке, и пообещал себе быть стойким – «попробуйте поговорить с ним спокойно, можете сами обозначить тему, показав, что у вас нет предрассудков против ориентации собеседника».
- Дин, - Сэм приложил руку к сердцу, демонстрируя этим открытость и дружелюбие – Ты гей?
- Чё?
«Не бойтесь повторить вопрос!» - гласил пункт два в шпаргалке – «Обозначьте свое полное спокойствие. Вы не избегаете этой темы!»
- Дин, ты гей, – как можно более радостно и по-доброму переспросил Сэм, от натуги куда-то потеряв вопросительную интонацию.
Дин пару секунд как-то странно на него смотрел, потом глотнул воды из ведра и молча прошествовал из номера на улицу.
«Не отчаивайтесь!» - было написано в пункте три, - нулевой результат – тоже результат. Будьте настойчивы, предложите партнеру сыграть в ролевую ситуацию.»
- Если бы ты был геем, это ничего бы между нами не изменило, - развил мысль Сэм, когда они на следующий день ехали в импале по шоссе.
Импала и столб на обочине дороги были в какой-то степени недовольны действиями Дина Винчестера, но в общем и целом, они находились скорее на его стороне, поэтому тактично промолчали.
- Твою мать, ты рехнулся? – у Дина с детства было плохо с чувством такта.
- Ай дид ит маааай вееей, - пропел Сэм, он все-таки очень волновался, ведь заднее сиденье импалы находилось совсем рядом.
Дин позвонил Бобби и сказал, что они скоро приедут. Сэм уткнулся в шапаргалку: "Попробуйте найти с ним общий язык с помощью жестов".
- Он или чокнулся или контужен, я не знаю. Осмотришь его? - во взгляде Дина, устремленном на Бобби была смесь мольбы и угрозы.
- Да, без проблем, только вначале надо его как-то.... притормозить.
- Да, ты прав. Сэм. Эй, Сэмми, подожди секундочку! - Дин схватил за рукав Сэма, который плясал вокруг него и бил в бубен. Под потолком раздался раскат грома, прилетела тучка, и в комнате пошел дождик.
Сэм остановился и посмотрел на Дина добрыми лучистыми глазами.
- Дин, если бы гипотетически ты был.....
- О, Боже. Молчи. - Дин подтолкнул брата к Бобби.
- Итак, парень может расскажешь, что это ты тут за телодвижения выделывал? - Бобби хмурился в лучших традициях папыджона.
Сэм прижал к груди бубен.
- Я исполнял вокруг Дина один из ритуальных танцев племени Майа. Он помогает людям лучше понять друг друга!
- Гм. - сказал Бобби и постучал по левой коленке Сэма молоточком. Правая рука Сэма взметнулась вбок.
- Гм, - сказал Бобби - Гм-гм-гм.
- Но дело в том, что я что-то напутал... - Сэм рылся в своей шпаргалке, - вызов дождя был в другом ритуале...
- Что это у тебя такое? - Бобби выхватил у Сэма листок из рук, пробежал по нему глазами, помолчал и дрожащей рукой вернул Сэму шпаргалку.
- Съездите-ка, проветритесь, ребятки, - сказал он, вытолкнув Винчестеров за дверь, после чего привалился к косяку и вытер кепкой вспотевший лоб. Дело в том, что Бобби не умел читать. Но как у истинного охотника, у него была хорошо развита интуиция и он сообразил, что лучше спровадить этих двоих подальше, прежде чем они сделают что-нибудь такое на коврике перед его камином.
- Гребаные пассатижи, Сэм! - Дин чуть не придушил руль импалы, - может объяснишь мне, что мать твою, тут происходит?
(Лирическое отступление. Дорогие читатели! Вы никогда не подсчитывали сколько раз за историю русскоязычного фандома братья Винчестеры упоминали свою маму всуе? Бедная-бедная Мери!)
- Окажись ты геем, я все равно буду рядом, - с уверенностью сказал Сэм, посмотрев в листочек.
- Кхе-кхе-кхууууууе!!!! - задохнулась придушенная импала, Дин схватился за голову и выбежал из машины.
Ветер развевал его ресницы и целовал губы. Ветер заставлял слезиться глаза и морозил попу. "А к черту, - думал Дин Винчестер, стоя на небоскребе - Мой брат сбрендил, креатив - гавно, сэмотопы наступают. Убью себя об асфальт".
Внизу собралась толпа людей с плакатами, подъехали полицейские и пожарные машины, мигали мигалки, визжали серены и летали вертолеты.
- Меня зовут офицер Фостер! Эй парень, слезай оттуда! - орал какой-то придурок в мегафон, так что Дин поморщился и уже решил шагать с карниза, но в этот момент внизу началось что-то странное.
- Отдайте! отдайте мне рупор! Дин! Дин, ты слышишь меня?! Это я - Сэм!
Дин похолодел.
- Огосподи! Дин! Пожалуйста, не делай этого! Я знаю, тебе нелегко сейчас! ты переживаешь, но поверь, мое отношение к тебе не измениться, даже не смотря на то, что ты...
- О, твою мать! Уберите! Уберите оттуда этого чокнутого! Сэм, заткнись! - Дин поспешно спрыгнул обратно в комнату и понесся зажимать мелкому рот рукой.
Вечером они сидели в импале и подавленно молчали. Сэм комкал бумажку и пытался вновь услышать мысли Дина, но к несчастью после того, как старший брат жестоко надавал ему по ушам, Сэм не слышал уже практически ничего.
- Дин, - робко начал он.
- Я тебя предупреждал, молчи.
Сэм Винчестер ненавидел того человека-землеройку, медведя и Российский стабфонд. Шпаргалка в его вспотевших лап…ладонях превратилась в клинекс, мягкий словно бархат.
- Я просто не хотел, чтобы между нами легла пропасть недопонимания, - тихо сказал он.
Дин только глаза закатил.
Повисла неловкая пауза.
- Стренжджееерс ин зе найт… - затянул Сэм, чтобы как-то загладить молчание.
- АААААА!!!! Убейте! Убейте его!!! – заорал страшный восставший из-под земли зомби Френка Синатры – Сцука! Не смей поганить МОИ ГЕНИАЛЬНЫЕ ПЕСНИ!
- Не смей орать на моего Сэма! – возопил Дин и уничтожил зомби одним махом. Дважды бедный Френк Синатра. Зато он прорыл целую новую ветку метро, пока добирался от своего кладбища до машины Винчестеров.
- Дин….
- Что?
- Не думай, что я пытаюсь на тебя давить, но эта твоя агрессия не кажется тебе странной? Может, она вызвана чем-то таким…давай вместе подумаем…
- Атысачачертей, Сэмми! – и, не выдержав, Дин завалил брата на заднее сиденье.
И таки-да. Все случилось. Сэм сначала сопротивлялся, конечно, но потом втянулся. Ну, вы знаете, как это обычно бывает.
- Дин, - сказал он сорок минут спустя, обвиваясь вокруг брата удавчиком – а я ведь знал, что ты – гей.
Дин сцепил зубы, но смолчал.
- Одного понять не могу, почему ты так долго отрицал этот факт? – продолжал Сэм.
- Да потому, что это мог оказаться сэмотоповый фанфик. И что бы я тогда делал?
- Ну… не знаю…а что ты обычно делаешь в сэмотоповых фанфиках?
Что ответил на это Дин история умалчивает, но поверьте, как истинный топ, он не растерялся!
П.С. если вы хотите помочь семье человека-землеройки, можете переводить деньги на их банковский счет: 78999657676.
***
Раунд второй - РПСный.
Команда Дженсена.
На заявку: Джаред выплачивает Дженсену карточный долг.
Название: Чистое утро
Рейтинг: PG-13
Воринг: ангст, десфик
- Сколько? - спрашивает Дженсен отрепетированным, слегка усталым тоном "ладно-мы-купим-тебе-эту-фигню".
- Три месяца. Максимум пять. Я солидарен с профессором Капельманом и профессором Конлоном. Стационарное обследование подтвердило диагноз, мистер Эклз. Лучевая и химео-терапии в данном случае малоэффективны без хирургического вмешательства. Вы обратились слишком поздно, опухоль неоперабельная - чистые бледные веснушчатые пальцы профессора О'Брайана поглаживают тонкую черную дужку очков, близорукий взгляд устремлен на пациента и одновременно куда-то мимо - Я пропишу Вам препараты, которые облегчат Ваше самочувствие. Преднизолон, метоклопрамид снимает тошноту, кетопрофен как обезболивающее, еще морфин и ибупрофен....
Дженсен отворачивается к окну.
Обивка на кресле скрипит. Может быть это даже настоящая кожа. И ковры в маленьком коридорчике покрыты тёмно-зеленым, не пропускающим шума шагов, ковром. Из всех медицинских центров, в которых они побывали за последние шесть недель, владения профессора О'Брайана выглядят, пожалуй, наиболее уютно. Но обивка на кресле все равно постоянно скрипит, потому, что Джаред никак не усядется, чтобы было удобно.
Дженсен выходит из кабинета, прижимая к груди папку с историей своей болезни. Папка появилась так же неожиданно и распухла так же быстро.
Джаред резко поднимается, так что кресло отъезжает к стене и ковер морщится в складки. Он смотрит на Дженсена, на оранжевую прозрачную папку в его руках и начинает грызть заусенец на указательном пальце.
Дженсен перехватывает папку удобнее.
- Поехали домой.
К выходу они идут в молчании. Падалеки спотыкается как раз на том месте, где заканчивается ковер и задевает ногой пустой стул, на котором раньше сидел охранник. Стул с грохотом опрокидывается, Дженсен и Джаред вздрагивают одновременно.
- Я поведу машину, - говорит Дженсен.
Календарь в прихожей мигает красными цифрами уикендов и праздников и серыми цифрами будней, горящими теперь так же ярко. Джаред быстро проходит в гостинную.
- Эти ирландцы ничего не понимают в медицине! - он крутит в руках оранжевую папку, которую вытащил с заднего сиденья машины, когда они приехали домой. Там листы. На листах написано много всяких непонятных Джареду слов и словосочетаний вроде "глиальные клетки", "глиома", "способность к инвазии" - на нормальный язык они переводятся как "три месяца".
Хочется позвонить маме или Эрику, или еще кому-нибудь, но он боится Дженсена.
- В больнице говорили, что стоит съездить в Джорджию, помнишь? Ну, к тому мужику-нейрохирургу, как его? Голик? Голлс?
- Дай сюда, - Дженсен забирает у Джареда папку и закрывает в секретере. Потом подходит и мягко проводит рукой по спине Падалеки. - Я есть хочу, пошли обедать.
Когда он уходит на кухню, Джаред садится на диван, сгибается пополам, почти наклоняясь к паркету, и продавливает рот ладонью. Со свистом выдыхает.
Он избегает сталкиваться с Дженсеном напрямую. Он не знает, что говорить и как вести себя. Он боится показаться трусом. Он боится показаться. Он боится показаться ему на глаза. Он осторожно ходит за ним по дому и почти с садистским удовольствием разбивает теперь посуду и врезается в дверные косяки. За Джаредом ходят притихшие собаки и мысль: через три месяца будет февраль. Через три месяца все еще будет зима. Джаред не знает, хорошо это или плохо. Он не знает, хорошо ли умирать, не дождавшись весны. Может быть, это не так обидно - думает он.
Он завтракает, обедает и ужинает. Он цепляется за Дженсена во время тех редких случаев, когда они занимаются сексом. И когда Дженсен кончает в него, иногда Джареду кажется, что тот его не узнает. После секса Дженсен отрубается так быстро, что Джаред даже не успевает спросить. Поэтому он тайком читает рыжую папку.
В медицинской карте это обозначено как "признаки психомоторных нарушений": провалы в памяти, нарушение внимания, рассеянность, раздражительность и прочие вещи, которые заставляют Джареда подавлено замолкать и не спрашивать Дженсена ни о чем.
Но однажды он готовит салат и умудряется порезать палец. Дженсен подходит и осторожно вынимает ножик из стиснувшей его, пораненной руки. Потом молча ведет Джареда к кранику, промывает ранку и залепляет пластырем. Тогда Джаред разбивает тарелку. Дженсен смотрит на него, приподняв бровь, и Джаред чувствует себя идиотом, но берет и опрокидывает стеклянную дощечку для резки овощей вслед за тарелкой - на пол. Его руки дрожат. Он выпячивает подбородок вперед и часто-часто моргает, сглатывает.
- Браво, Джей. Молодец. - говорит Дженсен.
- Пожалуйста. - выдавливает Джаред. - Пожалуйста. - повторяет он совсем тихо и сникает.
- Будь добр, убери за собой.
Когда за Дженсеном закрывается дверь, Джаред разносит кухню к чертям с грохотом и криками, пугая собак, слышно даже в ближайших домах и соседи звонят в девять-один-один. Дженсен запирается у себя и не выходит весь вечер.
Фраза "Между нами все кончено" звучит очень оптимистично по сравнению с фразой "Все кончено". В первом случае остается "между нами", хоть порознь, хоть далеко, но остается. Во втором случае не остается ничего и Джаред тайком снимает календарь из прихожей и относит его на помойку. Весь вечер он осторожно караулит Дженсена под дверью его комнаты, а когда тот выходит, бережно обнимает его и покрывает лицо поцелуями.
У них обоих холодные руки. И Дженсен стал похож на Дина. Щетина кажется темнее на похудевшем лице. И морщинки впились в кожу глубже. Пропали веснушки. Джаред боится открывать рот, он целует Дженсена сомкнутыми губами.
- Ты спятишь, приятель, если будешь продолжать в том же духе, - говорит Дженсен, не отстраняясь от его поцелуев.
- Я знаю. Черт, черт, черт.
Наверное, все должно было быть, как в голливудских фильмах: с распахивающимися с утра дверями, ветром в лицо, смехом и фразочками "ты еще не умер, пошли наслаждаться жизнью". Но Дженсен устал от Голливуда и Джаред это чувствует. Какое счастье, что Дженсен устал от Голливуда.
Они занимаются любовью, а не сексом у Дженсена в комнате на кровати и Джаред теряется от собственной силы и того, каким слабым стал Дженсен. Но в этот раз Падалеки догадывается, что это нужно не только ему, а им обоим: это как те пресловутые распахнутые двери и ветер в лицо, как запятая в сложном предложении, показывающая, что оно еще не закончено. Дженсен смеется, когда Джаред грызет его ухо, и очень похоже изображает одну из своих собак. Руки греются на чужих плечах и у Джареда съехал с пальца лейкопластырь. Они оба сильные этим вечером. Они оба непобедимы.
- Джаред.
- Да? - голос Джареда звучит слишком бодро и громко в два часа ночи посреди сонной спальни - Тебе плохо?
- Нет. Мы с тобой играли в карты, пару месяцев назад, помнишь? Тогда еще крутили этот отстойный фильм с Траволтой. Суббота, кажется, это была, - Дженсен говорит очень тихо, почти не размыкая обветренных губ, но он очень близко сейчас, поэтому Джаред хорошо разбирает его слова.
- Угу.
- Я тогда выиграл, и ты мне остался должен.
Джаред поворачивает к нему голову, левое ухо глушит подушка, но ему оно без надобности. Джаред сам теперь, как одно большое ухо. Он все прекрасно слышит.
- Думаешь, я забыл? - он улыбается в темноте и слышит ответную усмешку Дженсена.
- Я думаю, ты был бы не прочь сделать вид, что забыл.
- Неправда! Я не такой!
Дженсен приподнимается и целует его в переносицу.
- Ты мне остался должен, - повторяет он и наклоняется совсем близко, - поэтому тебе придется выполнить одно мое поручение.
- Мы же играли на деньги, - голос Падалеки звучит почти жалобно.
- На хрен покойнику деньги, - слово вылетает легко и опускается на Джареда свинцовым грузом. Дженсен осторожно просовывает руку под его шеей, Джаред так же осторожно утыкается носом ему в плечо - Джей, послушай. Мы поговорим об этом один раз сейчас, и больше к этой теме не вернемся. Ты должен мне пообещать...
Падалеки двадцать шесть. Для четырнадцати лет он держится неплохо. Он лежит и кивает. Он слушает Дженсена, его тихий голос с хрипотцой и со всем соглашается.
Джаред эгоист. Он мечтает, что Дженсен уснет, а он пойдет в душ и захлебнется там кипятком. Джареду зябко и противно. Дженсен молчит, и ему кажется, что он лежит рядом с покойником.
- Я люблю тебя, - говорит он, чтобы снова почувствовать себя родным. Чтобы почувствовать Дженсена живым. Чтобы почувствовать что-то кроме жесткого ворса одеяла и холодной небритой щеки, которая колет его лоб.
- Я тоже тебя люблю. Очень сильно.
- Я знаю.
- Это самый дурацкий постельный разговор, который у нас был. Ну, не считая того раза, когда ты изображал Мардж Симпсон.
Дженсен хмыкает, встает, чтобы выпить таблетку. И время до его возвращения тянется, как мармеладная змейка. Джаред засыпает, натянув одеяло до носа. Еще два с половиной месяца ему будет четырнадцать.
За все последнее время он ни разу не вспомнил о Сэме. Ему и в голову не пришло мечтать о демонах Перекрестка. В конечном итоге все приходит к лавочке в парке. Декабрьское утро морозит кожу, чистит легкие, щиплет за щеки, Дженсен смотрит вперед на прогулочную дорожку, руки в перчатках засунуты в карманы пальто. Из-под шарфа, закрывающего половину лица, вырываются облачка пара. Джареду легко сидеть на деревянной скамейке, он ерзает на ней некоторое время, затем замирает, глядя туда же, куда смотрит Дженсен. Во рту у Джареда малиновая пастилка. У Эклза морщинки резче обозначаются в уголках глаз и Джаред понимает, что тот улыбается.
- Я хочу жить, - говорит Дженсен и у Джареда с хрустом крошится пастилка на зубах.
- Я хочу жить, - эхом повторяет он и Дженсен, кивает и улыбается шире.
И пусть Дженсен никогда не выигрывал у него в карты, а тот дурацкий фильм с Траволтой они смотрели год назад. Джаред выплатит этот карточный долг.
***
Раунд третий.
Команда Джареда.
На заявку АУ. "Ликует буйный Рим..." Джаред - гладиатор, Дженсен - кто угодно.
Путь прибоя извилист и топок. Изломанной линией тянется он вдоль горизонта. Если пройти по кромке берега с севера на юг, туда, где солнце будет палить беспощадно, а ветер с Адриатики налепит его лучи вам на кожу, если идти долго-долго, не слушая протяжные напутствия чаек, тогда вы, может быть, встретите этого старика.
Он сидит неподвижно, сгорбившись, на черном, отполированном временем и стихией камне. Соль и песок исполосовали его лицо морщинами, время вгрызлось в них, превратив в тяжелые скорбные складки на лбу и в углах губ. Он выполнил все, что должен был выполнить в этой жизни, он ответил на все вопросы, которые задавал себе. Теперь он сидит и ждет сильного порыва ветра, чтобы рассыпаться в прах. И прах этот, подхваченный жадным прибоем, растворится в море.
Старик не увидит вас, его глаза закрыты. Он слушает.
Если долго смотреть на волны, накатывающиеся на берег, пожирающие песок и камни, если не обращать внимания на громкие, горестные стоны птиц, если отвернуться от колющих лучей золотого диска, в волнах можно различить шум толпы, разноголосой, необъятной, опьяненной властью и солнцем, беспощадной и восторженной. Прислушавшись сильнее, удастся услышать звук крови, глухо капающей на песок с запыленного загорелого локтя. А напрягая слух до рези в висках, разобрать во всем этом хаосе голос, пытающийся перекричать вопли людей и рев животных, срывающийся, охрипший от сухости и боли, одинокий голос.
"Ты обещал мне".
У старика выцветшие глаза, а белые волосы истончились и запутались от ветра. Он похож на своего отца. В старости мы все становимся похожи на своих отцов. Отец старика был богатым гражданином в полисе, которому уже нет и не нужно названия.
Семья Иенсена враждовала с семьей Иареда, что не мешало этим двоим дружить в тайне от своих семейств.
Старик на берегу помнит это, потому, что это помнит море. В то время оно было светлее и непокорнее, но, ластясь, собакой облизывало ступни Иареда.
У Иареда не было родины, и был бог. Бог был молод, как сам Иаред и этот бог любил свой народ так, как не любил ни один другой народ на свете. Глаза этих людей поглотила тоска, их свободу поглотило чужое величие, как поглотил Рим их родные земли, как море поглощает песочные крепости. Неприкаянными усталыми беженцами скитались эти люди по бесконечным дорогам, оторванные от родных мест.
"Где твой бог?" - спросил Иенсен, когда Иаред отвернувшись от него, весело жмурился на тянувшиеся к ним со стороны моря солнечные лучи. Иаред промолчал, глубже зарывая ступни в теплый песок.
Завершив обучение дома, Иенсен отправился на корабле в Афины. Несколько месяцев от него не было вестей, пока однажды в дом его семейства не постучался слуга с запиской. Хозяин слуги - купец получил ее от пиратов, которые взяли Иенсена в плен и увезли в Рим. Они предложили купцу, направлявшемуся в Элладу, захватить записку и передать отцу Иенсена.
Пираты просили выкуп, но богач почему-то мешкал. Иаред узнал об этом от соседских рабов. Он пошел домой и собрал дорожную сумку. Месяц он добирался до Рима, а добравшись, узнал, что Иенсена продали старику - учителю боевых искусств, который кормит его, тренирует, удаляет волосы на его теле, учит танцевать, бороться и противостоять жестоким ударам противника. Сегодня Иенсен должен выйти на арену и принять свой первый бой.
Иаред пошел к старику и нашел у него Иенсена. Вконец обессилевший, истощенный до крайности, подавленый своим положением его друг молчал. Тогда Иаред преградил его учителю путь, и предложил заменить Иенсена собой. Он скинул одежду, представ старику нагим. Тот согласился на обмен, позволив Иареду выйти на арену и погибнуть там.
Когда они прощались, Иенсен посмотрел на Иареда и снова спросил его: "Где твой бог?" "Позаботься о моем отце, - ответил Иаред - я поручаю тебе его. Заботься о нем, когда он станет беспомощным и старым. Корми его, когда нужда и болезни отнимут у него силы, чтобы зарабатывать себе на пропитание. Пообещай мне это" - "Обещаю".
Трубы звали к бою грубо и маняще. Жаркий купол раскаленного воздуха захлопнулся над кругом арены, придавливая распалившуюся, жадную толпу. Отчаянно и бешено рычали плененные звери и чужой, городской, римский песок равнодушно впитывал и впитывал в себя не успевающую остывать кровь.
"Ты обещал мне" - сказал Иаред и дал Иенсену прощальный поцелуй. Потом он вышел на арену.
Путь прибоя извилист и топок, если пройти по кромке берега с севера на юг, вы наткнетесь на черный полированный временем и стихией камень. Рыбаки любят сушить на нем свои сети, сидя рядом на песке, набив трубки тишиной и ожидая прилива, чтобы отправиться в море.
В этом посте собраны тексты с трех раундов фикатопа archive.diary.ru/~top-top-top/
Раунд Первый - Винцестный.
Команда Дина.
На заявку Сэм каким-то образом получает возможность читать мысли Дина, и в какой-то момент понимает, что Дин думает, как бы его трахнуть. Далее хочу "шаманские пляски" Сэма вокруг Дина (обихаживание Дина,чтоб тот уже воплотил свою мысль в реальность) и сеанс энцы. Все это пусть перемежается поездками в Импале, Синатрой и хитрым догадливым Бобби.
Игры разума.
Дин - топ!
Вот вы говорите - кирпич на голову упал. Это еще что! В Хантсвилле, штат Алабама, Сэму Винчестеру наступил на ухо медведь. Случилось это следующим образом:
- Дин, - сказал Сэм и сделал бровки домиком - мне кажется мы не там ищем.
А искали они человека-землеройку, который выползал из выгребных ям порядочных дачников и съедал за ночь все запасы еды, что находилась на двести миль вокруг. Голод навис над Америкой. Даже Рональд Макдональд был бессилен.
- Вряд ли ярмарка - то место, где стоит его искать, - продолжал Сэм с серьезным видом.
- Да брось детка! Тут полно жратвы, где как не здесь ему и ныкаться, - возразил Дин. Надо сказать, что человека-землеройку они ловили по аналогии. В ходе расследования выяснилось, что у них с Дином одинаковое устройство пищеварительной системы.
- Человека-землеройку надо искать в земле, - все-таки сказал притихший было Сэм и припал ухом к дороге. Тут-то это и случилось.
- Не проходите мимо! Выставка экспонатов из стабфонда Российской Федерации! Вы увидите настоящие валенки, матрешек и шесть миллиардов долларов, которые Россия вложила в прогоревший Американский банк! - костюм медведя был чертовски неудобным и дядя, раздававший листовки с приглашением на выставку просто не увидел Сэма Винчестера, талантливо окапавшегося в земле, подражая человеку-землеройке.
- Ауч! - завопил Сэм, подскочив и прижимая руку к пострадавшему уху.
- А ну отвали от моего брата, придурок! - набросился Дин на раздатчика листовок и тут Сэм запел:
- Ааайм ливин тудееей, ай вонна би э парт оф ит Нью-Йорк-Нью Йорк! Пам-пам-пабабам! Пам-пам-паба-бам!
Раздатчик листовок был тяжелым и тащить до медпункта его было нелегко, но Винчестеры справились. А вот человека-землеройку спасти не удалось. Он в ужасе выбросился из-под земли, зажимая уши, пропищал что-то по-фински, подергался и замер. В Хельсинки у него осталась жена и трое детей.
- Ради Бога Сэм, может объяснишь какого черта ты это сделал? - поинтересовался Дин вечером того же дня во время ужина в забегаловке.
Сэм промолчал, уткнувшись в тарелку. Ведь дело было не таким простым, как казалось на первый взгляд! После того, как Сэму наступил на ухо медведь, Винчестер-младший смог услышать мысли брата. А это поверьте, испытание не для слабаков. Ибо помимо самого факта, что он слышит мысли брата, Сэм узнал, что Дин оказывается хочет заняться с ним, с Сэмом! диким и необузданным сексом на заднем сиденьи импалы! Вот уж не знаю, как бы я справился с таким на месте Сэма. Чтобы как-то выплеснуть накопившиеся эмоции Сэм запел. Он любил Френка Синатру, поэтому запел Френка Синатру. Но объяснить это Дину не представлялось возможным, ведь тогда пришлось бы признаваться, что Сэм знает, что Дин его хочет и тогда конечно же все свелось бы к дикому и необузданному сексу на заднем сиденье импалы и фанфик закончился на первом же абзаце. Нет, это невозможно. Ни Сэм ни импала еще не готовы к дикому и необузданному сексу. В общем, вечером Сэм заперся в ванной и стал думать. Шансы, что его брат может быть геем, имелись очень высокие. Передернувшись от слова "имелись", Сэм решил действовать. «Ладно, - думал он – ладно. Мы живем в двадцать первом веке и даже если Дин окажется геем, это не изменит моей любви к нему!» Не спрашивайте, каким образом в мозгу Сэма переплелись идеи мирового прогресса и любви к брату. Такой вот сложный характер ему прописали создатели сериала, видимо надеясь на Эмми. Но вернемся к геям. Сэм, конечно, много думал, читал всякую такую литературу и даже посмотрел три выпуска шоу Опры. Поднаторев во всяких подобных вещах и написав шпаргалку «10 способов как безболезненно разоблачить в вашем брате гея» Сэм решил, что теперь-то и пора что-то делать. Облив на всякий случай, Дина святой водой (мало ли, вдруг это обычная одержимость?) Сэм приступил к выполнению Плана.
- Дин, - сказал он, отставив сторону эмалированное ведро с ромашкой, - нам надо поговорить.
- Поговорить??? – негодующе возопил Дин, отплевываясь от воды – да я сейчас с тобой так поговорю!!!
«Немотивированная агрессия при попытке завязать доверительную беседу – вполне распространенное явление у гомосексуалистов, еще не признавших свою истинную природу» - вспомнил Сэм пункт номер один в шпаргалке, и пообещал себе быть стойким – «попробуйте поговорить с ним спокойно, можете сами обозначить тему, показав, что у вас нет предрассудков против ориентации собеседника».
- Дин, - Сэм приложил руку к сердцу, демонстрируя этим открытость и дружелюбие – Ты гей?
- Чё?
«Не бойтесь повторить вопрос!» - гласил пункт два в шпаргалке – «Обозначьте свое полное спокойствие. Вы не избегаете этой темы!»
- Дин, ты гей, – как можно более радостно и по-доброму переспросил Сэм, от натуги куда-то потеряв вопросительную интонацию.
Дин пару секунд как-то странно на него смотрел, потом глотнул воды из ведра и молча прошествовал из номера на улицу.
«Не отчаивайтесь!» - было написано в пункте три, - нулевой результат – тоже результат. Будьте настойчивы, предложите партнеру сыграть в ролевую ситуацию.»
- Если бы ты был геем, это ничего бы между нами не изменило, - развил мысль Сэм, когда они на следующий день ехали в импале по шоссе.
Импала и столб на обочине дороги были в какой-то степени недовольны действиями Дина Винчестера, но в общем и целом, они находились скорее на его стороне, поэтому тактично промолчали.
- Твою мать, ты рехнулся? – у Дина с детства было плохо с чувством такта.
- Ай дид ит маааай вееей, - пропел Сэм, он все-таки очень волновался, ведь заднее сиденье импалы находилось совсем рядом.
Дин позвонил Бобби и сказал, что они скоро приедут. Сэм уткнулся в шапаргалку: "Попробуйте найти с ним общий язык с помощью жестов".
- Он или чокнулся или контужен, я не знаю. Осмотришь его? - во взгляде Дина, устремленном на Бобби была смесь мольбы и угрозы.
- Да, без проблем, только вначале надо его как-то.... притормозить.
- Да, ты прав. Сэм. Эй, Сэмми, подожди секундочку! - Дин схватил за рукав Сэма, который плясал вокруг него и бил в бубен. Под потолком раздался раскат грома, прилетела тучка, и в комнате пошел дождик.
Сэм остановился и посмотрел на Дина добрыми лучистыми глазами.
- Дин, если бы гипотетически ты был.....
- О, Боже. Молчи. - Дин подтолкнул брата к Бобби.
- Итак, парень может расскажешь, что это ты тут за телодвижения выделывал? - Бобби хмурился в лучших традициях папыджона.
Сэм прижал к груди бубен.
- Я исполнял вокруг Дина один из ритуальных танцев племени Майа. Он помогает людям лучше понять друг друга!
- Гм. - сказал Бобби и постучал по левой коленке Сэма молоточком. Правая рука Сэма взметнулась вбок.
- Гм, - сказал Бобби - Гм-гм-гм.
- Но дело в том, что я что-то напутал... - Сэм рылся в своей шпаргалке, - вызов дождя был в другом ритуале...
- Что это у тебя такое? - Бобби выхватил у Сэма листок из рук, пробежал по нему глазами, помолчал и дрожащей рукой вернул Сэму шпаргалку.
- Съездите-ка, проветритесь, ребятки, - сказал он, вытолкнув Винчестеров за дверь, после чего привалился к косяку и вытер кепкой вспотевший лоб. Дело в том, что Бобби не умел читать. Но как у истинного охотника, у него была хорошо развита интуиция и он сообразил, что лучше спровадить этих двоих подальше, прежде чем они сделают что-нибудь такое на коврике перед его камином.
- Гребаные пассатижи, Сэм! - Дин чуть не придушил руль импалы, - может объяснишь мне, что мать твою, тут происходит?
(Лирическое отступление. Дорогие читатели! Вы никогда не подсчитывали сколько раз за историю русскоязычного фандома братья Винчестеры упоминали свою маму всуе? Бедная-бедная Мери!)
- Окажись ты геем, я все равно буду рядом, - с уверенностью сказал Сэм, посмотрев в листочек.
- Кхе-кхе-кхууууууе!!!! - задохнулась придушенная импала, Дин схватился за голову и выбежал из машины.
Ветер развевал его ресницы и целовал губы. Ветер заставлял слезиться глаза и морозил попу. "А к черту, - думал Дин Винчестер, стоя на небоскребе - Мой брат сбрендил, креатив - гавно, сэмотопы наступают. Убью себя об асфальт".
Внизу собралась толпа людей с плакатами, подъехали полицейские и пожарные машины, мигали мигалки, визжали серены и летали вертолеты.
- Меня зовут офицер Фостер! Эй парень, слезай оттуда! - орал какой-то придурок в мегафон, так что Дин поморщился и уже решил шагать с карниза, но в этот момент внизу началось что-то странное.
- Отдайте! отдайте мне рупор! Дин! Дин, ты слышишь меня?! Это я - Сэм!
Дин похолодел.
- Огосподи! Дин! Пожалуйста, не делай этого! Я знаю, тебе нелегко сейчас! ты переживаешь, но поверь, мое отношение к тебе не измениться, даже не смотря на то, что ты...
- О, твою мать! Уберите! Уберите оттуда этого чокнутого! Сэм, заткнись! - Дин поспешно спрыгнул обратно в комнату и понесся зажимать мелкому рот рукой.
Вечером они сидели в импале и подавленно молчали. Сэм комкал бумажку и пытался вновь услышать мысли Дина, но к несчастью после того, как старший брат жестоко надавал ему по ушам, Сэм не слышал уже практически ничего.
- Дин, - робко начал он.
- Я тебя предупреждал, молчи.
Сэм Винчестер ненавидел того человека-землеройку, медведя и Российский стабфонд. Шпаргалка в его вспотевших лап…ладонях превратилась в клинекс, мягкий словно бархат.
- Я просто не хотел, чтобы между нами легла пропасть недопонимания, - тихо сказал он.
Дин только глаза закатил.
Повисла неловкая пауза.
- Стренжджееерс ин зе найт… - затянул Сэм, чтобы как-то загладить молчание.
- АААААА!!!! Убейте! Убейте его!!! – заорал страшный восставший из-под земли зомби Френка Синатры – Сцука! Не смей поганить МОИ ГЕНИАЛЬНЫЕ ПЕСНИ!
- Не смей орать на моего Сэма! – возопил Дин и уничтожил зомби одним махом. Дважды бедный Френк Синатра. Зато он прорыл целую новую ветку метро, пока добирался от своего кладбища до машины Винчестеров.
- Дин….
- Что?
- Не думай, что я пытаюсь на тебя давить, но эта твоя агрессия не кажется тебе странной? Может, она вызвана чем-то таким…давай вместе подумаем…
- Атысачачертей, Сэмми! – и, не выдержав, Дин завалил брата на заднее сиденье.
И таки-да. Все случилось. Сэм сначала сопротивлялся, конечно, но потом втянулся. Ну, вы знаете, как это обычно бывает.
- Дин, - сказал он сорок минут спустя, обвиваясь вокруг брата удавчиком – а я ведь знал, что ты – гей.
Дин сцепил зубы, но смолчал.
- Одного понять не могу, почему ты так долго отрицал этот факт? – продолжал Сэм.
- Да потому, что это мог оказаться сэмотоповый фанфик. И что бы я тогда делал?
- Ну… не знаю…а что ты обычно делаешь в сэмотоповых фанфиках?
Что ответил на это Дин история умалчивает, но поверьте, как истинный топ, он не растерялся!
П.С. если вы хотите помочь семье человека-землеройки, можете переводить деньги на их банковский счет: 78999657676.
***
Раунд второй - РПСный.
Команда Дженсена.
На заявку: Джаред выплачивает Дженсену карточный долг.
Название: Чистое утро
Рейтинг: PG-13
Воринг: ангст, десфик
- Сколько? - спрашивает Дженсен отрепетированным, слегка усталым тоном "ладно-мы-купим-тебе-эту-фигню".
- Три месяца. Максимум пять. Я солидарен с профессором Капельманом и профессором Конлоном. Стационарное обследование подтвердило диагноз, мистер Эклз. Лучевая и химео-терапии в данном случае малоэффективны без хирургического вмешательства. Вы обратились слишком поздно, опухоль неоперабельная - чистые бледные веснушчатые пальцы профессора О'Брайана поглаживают тонкую черную дужку очков, близорукий взгляд устремлен на пациента и одновременно куда-то мимо - Я пропишу Вам препараты, которые облегчат Ваше самочувствие. Преднизолон, метоклопрамид снимает тошноту, кетопрофен как обезболивающее, еще морфин и ибупрофен....
Дженсен отворачивается к окну.
Обивка на кресле скрипит. Может быть это даже настоящая кожа. И ковры в маленьком коридорчике покрыты тёмно-зеленым, не пропускающим шума шагов, ковром. Из всех медицинских центров, в которых они побывали за последние шесть недель, владения профессора О'Брайана выглядят, пожалуй, наиболее уютно. Но обивка на кресле все равно постоянно скрипит, потому, что Джаред никак не усядется, чтобы было удобно.
Дженсен выходит из кабинета, прижимая к груди папку с историей своей болезни. Папка появилась так же неожиданно и распухла так же быстро.
Джаред резко поднимается, так что кресло отъезжает к стене и ковер морщится в складки. Он смотрит на Дженсена, на оранжевую прозрачную папку в его руках и начинает грызть заусенец на указательном пальце.
Дженсен перехватывает папку удобнее.
- Поехали домой.
К выходу они идут в молчании. Падалеки спотыкается как раз на том месте, где заканчивается ковер и задевает ногой пустой стул, на котором раньше сидел охранник. Стул с грохотом опрокидывается, Дженсен и Джаред вздрагивают одновременно.
- Я поведу машину, - говорит Дженсен.
Календарь в прихожей мигает красными цифрами уикендов и праздников и серыми цифрами будней, горящими теперь так же ярко. Джаред быстро проходит в гостинную.
- Эти ирландцы ничего не понимают в медицине! - он крутит в руках оранжевую папку, которую вытащил с заднего сиденья машины, когда они приехали домой. Там листы. На листах написано много всяких непонятных Джареду слов и словосочетаний вроде "глиальные клетки", "глиома", "способность к инвазии" - на нормальный язык они переводятся как "три месяца".
Хочется позвонить маме или Эрику, или еще кому-нибудь, но он боится Дженсена.
- В больнице говорили, что стоит съездить в Джорджию, помнишь? Ну, к тому мужику-нейрохирургу, как его? Голик? Голлс?
- Дай сюда, - Дженсен забирает у Джареда папку и закрывает в секретере. Потом подходит и мягко проводит рукой по спине Падалеки. - Я есть хочу, пошли обедать.
Когда он уходит на кухню, Джаред садится на диван, сгибается пополам, почти наклоняясь к паркету, и продавливает рот ладонью. Со свистом выдыхает.
Он избегает сталкиваться с Дженсеном напрямую. Он не знает, что говорить и как вести себя. Он боится показаться трусом. Он боится показаться. Он боится показаться ему на глаза. Он осторожно ходит за ним по дому и почти с садистским удовольствием разбивает теперь посуду и врезается в дверные косяки. За Джаредом ходят притихшие собаки и мысль: через три месяца будет февраль. Через три месяца все еще будет зима. Джаред не знает, хорошо это или плохо. Он не знает, хорошо ли умирать, не дождавшись весны. Может быть, это не так обидно - думает он.
Он завтракает, обедает и ужинает. Он цепляется за Дженсена во время тех редких случаев, когда они занимаются сексом. И когда Дженсен кончает в него, иногда Джареду кажется, что тот его не узнает. После секса Дженсен отрубается так быстро, что Джаред даже не успевает спросить. Поэтому он тайком читает рыжую папку.
В медицинской карте это обозначено как "признаки психомоторных нарушений": провалы в памяти, нарушение внимания, рассеянность, раздражительность и прочие вещи, которые заставляют Джареда подавлено замолкать и не спрашивать Дженсена ни о чем.
Но однажды он готовит салат и умудряется порезать палец. Дженсен подходит и осторожно вынимает ножик из стиснувшей его, пораненной руки. Потом молча ведет Джареда к кранику, промывает ранку и залепляет пластырем. Тогда Джаред разбивает тарелку. Дженсен смотрит на него, приподняв бровь, и Джаред чувствует себя идиотом, но берет и опрокидывает стеклянную дощечку для резки овощей вслед за тарелкой - на пол. Его руки дрожат. Он выпячивает подбородок вперед и часто-часто моргает, сглатывает.
- Браво, Джей. Молодец. - говорит Дженсен.
- Пожалуйста. - выдавливает Джаред. - Пожалуйста. - повторяет он совсем тихо и сникает.
- Будь добр, убери за собой.
Когда за Дженсеном закрывается дверь, Джаред разносит кухню к чертям с грохотом и криками, пугая собак, слышно даже в ближайших домах и соседи звонят в девять-один-один. Дженсен запирается у себя и не выходит весь вечер.
Фраза "Между нами все кончено" звучит очень оптимистично по сравнению с фразой "Все кончено". В первом случае остается "между нами", хоть порознь, хоть далеко, но остается. Во втором случае не остается ничего и Джаред тайком снимает календарь из прихожей и относит его на помойку. Весь вечер он осторожно караулит Дженсена под дверью его комнаты, а когда тот выходит, бережно обнимает его и покрывает лицо поцелуями.
У них обоих холодные руки. И Дженсен стал похож на Дина. Щетина кажется темнее на похудевшем лице. И морщинки впились в кожу глубже. Пропали веснушки. Джаред боится открывать рот, он целует Дженсена сомкнутыми губами.
- Ты спятишь, приятель, если будешь продолжать в том же духе, - говорит Дженсен, не отстраняясь от его поцелуев.
- Я знаю. Черт, черт, черт.
Наверное, все должно было быть, как в голливудских фильмах: с распахивающимися с утра дверями, ветром в лицо, смехом и фразочками "ты еще не умер, пошли наслаждаться жизнью". Но Дженсен устал от Голливуда и Джаред это чувствует. Какое счастье, что Дженсен устал от Голливуда.
Они занимаются любовью, а не сексом у Дженсена в комнате на кровати и Джаред теряется от собственной силы и того, каким слабым стал Дженсен. Но в этот раз Падалеки догадывается, что это нужно не только ему, а им обоим: это как те пресловутые распахнутые двери и ветер в лицо, как запятая в сложном предложении, показывающая, что оно еще не закончено. Дженсен смеется, когда Джаред грызет его ухо, и очень похоже изображает одну из своих собак. Руки греются на чужих плечах и у Джареда съехал с пальца лейкопластырь. Они оба сильные этим вечером. Они оба непобедимы.
- Джаред.
- Да? - голос Джареда звучит слишком бодро и громко в два часа ночи посреди сонной спальни - Тебе плохо?
- Нет. Мы с тобой играли в карты, пару месяцев назад, помнишь? Тогда еще крутили этот отстойный фильм с Траволтой. Суббота, кажется, это была, - Дженсен говорит очень тихо, почти не размыкая обветренных губ, но он очень близко сейчас, поэтому Джаред хорошо разбирает его слова.
- Угу.
- Я тогда выиграл, и ты мне остался должен.
Джаред поворачивает к нему голову, левое ухо глушит подушка, но ему оно без надобности. Джаред сам теперь, как одно большое ухо. Он все прекрасно слышит.
- Думаешь, я забыл? - он улыбается в темноте и слышит ответную усмешку Дженсена.
- Я думаю, ты был бы не прочь сделать вид, что забыл.
- Неправда! Я не такой!
Дженсен приподнимается и целует его в переносицу.
- Ты мне остался должен, - повторяет он и наклоняется совсем близко, - поэтому тебе придется выполнить одно мое поручение.
- Мы же играли на деньги, - голос Падалеки звучит почти жалобно.
- На хрен покойнику деньги, - слово вылетает легко и опускается на Джареда свинцовым грузом. Дженсен осторожно просовывает руку под его шеей, Джаред так же осторожно утыкается носом ему в плечо - Джей, послушай. Мы поговорим об этом один раз сейчас, и больше к этой теме не вернемся. Ты должен мне пообещать...
Падалеки двадцать шесть. Для четырнадцати лет он держится неплохо. Он лежит и кивает. Он слушает Дженсена, его тихий голос с хрипотцой и со всем соглашается.
Джаред эгоист. Он мечтает, что Дженсен уснет, а он пойдет в душ и захлебнется там кипятком. Джареду зябко и противно. Дженсен молчит, и ему кажется, что он лежит рядом с покойником.
- Я люблю тебя, - говорит он, чтобы снова почувствовать себя родным. Чтобы почувствовать Дженсена живым. Чтобы почувствовать что-то кроме жесткого ворса одеяла и холодной небритой щеки, которая колет его лоб.
- Я тоже тебя люблю. Очень сильно.
- Я знаю.
- Это самый дурацкий постельный разговор, который у нас был. Ну, не считая того раза, когда ты изображал Мардж Симпсон.
Дженсен хмыкает, встает, чтобы выпить таблетку. И время до его возвращения тянется, как мармеладная змейка. Джаред засыпает, натянув одеяло до носа. Еще два с половиной месяца ему будет четырнадцать.
За все последнее время он ни разу не вспомнил о Сэме. Ему и в голову не пришло мечтать о демонах Перекрестка. В конечном итоге все приходит к лавочке в парке. Декабрьское утро морозит кожу, чистит легкие, щиплет за щеки, Дженсен смотрит вперед на прогулочную дорожку, руки в перчатках засунуты в карманы пальто. Из-под шарфа, закрывающего половину лица, вырываются облачка пара. Джареду легко сидеть на деревянной скамейке, он ерзает на ней некоторое время, затем замирает, глядя туда же, куда смотрит Дженсен. Во рту у Джареда малиновая пастилка. У Эклза морщинки резче обозначаются в уголках глаз и Джаред понимает, что тот улыбается.
- Я хочу жить, - говорит Дженсен и у Джареда с хрустом крошится пастилка на зубах.
- Я хочу жить, - эхом повторяет он и Дженсен, кивает и улыбается шире.
И пусть Дженсен никогда не выигрывал у него в карты, а тот дурацкий фильм с Траволтой они смотрели год назад. Джаред выплатит этот карточный долг.
***
Раунд третий.
Команда Джареда.
На заявку АУ. "Ликует буйный Рим..." Джаред - гладиатор, Дженсен - кто угодно.
Путь прибоя извилист и топок. Изломанной линией тянется он вдоль горизонта. Если пройти по кромке берега с севера на юг, туда, где солнце будет палить беспощадно, а ветер с Адриатики налепит его лучи вам на кожу, если идти долго-долго, не слушая протяжные напутствия чаек, тогда вы, может быть, встретите этого старика.
Он сидит неподвижно, сгорбившись, на черном, отполированном временем и стихией камне. Соль и песок исполосовали его лицо морщинами, время вгрызлось в них, превратив в тяжелые скорбные складки на лбу и в углах губ. Он выполнил все, что должен был выполнить в этой жизни, он ответил на все вопросы, которые задавал себе. Теперь он сидит и ждет сильного порыва ветра, чтобы рассыпаться в прах. И прах этот, подхваченный жадным прибоем, растворится в море.
Старик не увидит вас, его глаза закрыты. Он слушает.
Если долго смотреть на волны, накатывающиеся на берег, пожирающие песок и камни, если не обращать внимания на громкие, горестные стоны птиц, если отвернуться от колющих лучей золотого диска, в волнах можно различить шум толпы, разноголосой, необъятной, опьяненной властью и солнцем, беспощадной и восторженной. Прислушавшись сильнее, удастся услышать звук крови, глухо капающей на песок с запыленного загорелого локтя. А напрягая слух до рези в висках, разобрать во всем этом хаосе голос, пытающийся перекричать вопли людей и рев животных, срывающийся, охрипший от сухости и боли, одинокий голос.
"Ты обещал мне".
У старика выцветшие глаза, а белые волосы истончились и запутались от ветра. Он похож на своего отца. В старости мы все становимся похожи на своих отцов. Отец старика был богатым гражданином в полисе, которому уже нет и не нужно названия.
Семья Иенсена враждовала с семьей Иареда, что не мешало этим двоим дружить в тайне от своих семейств.
Старик на берегу помнит это, потому, что это помнит море. В то время оно было светлее и непокорнее, но, ластясь, собакой облизывало ступни Иареда.
У Иареда не было родины, и был бог. Бог был молод, как сам Иаред и этот бог любил свой народ так, как не любил ни один другой народ на свете. Глаза этих людей поглотила тоска, их свободу поглотило чужое величие, как поглотил Рим их родные земли, как море поглощает песочные крепости. Неприкаянными усталыми беженцами скитались эти люди по бесконечным дорогам, оторванные от родных мест.
"Где твой бог?" - спросил Иенсен, когда Иаред отвернувшись от него, весело жмурился на тянувшиеся к ним со стороны моря солнечные лучи. Иаред промолчал, глубже зарывая ступни в теплый песок.
Завершив обучение дома, Иенсен отправился на корабле в Афины. Несколько месяцев от него не было вестей, пока однажды в дом его семейства не постучался слуга с запиской. Хозяин слуги - купец получил ее от пиратов, которые взяли Иенсена в плен и увезли в Рим. Они предложили купцу, направлявшемуся в Элладу, захватить записку и передать отцу Иенсена.
Пираты просили выкуп, но богач почему-то мешкал. Иаред узнал об этом от соседских рабов. Он пошел домой и собрал дорожную сумку. Месяц он добирался до Рима, а добравшись, узнал, что Иенсена продали старику - учителю боевых искусств, который кормит его, тренирует, удаляет волосы на его теле, учит танцевать, бороться и противостоять жестоким ударам противника. Сегодня Иенсен должен выйти на арену и принять свой первый бой.
Иаред пошел к старику и нашел у него Иенсена. Вконец обессилевший, истощенный до крайности, подавленый своим положением его друг молчал. Тогда Иаред преградил его учителю путь, и предложил заменить Иенсена собой. Он скинул одежду, представ старику нагим. Тот согласился на обмен, позволив Иареду выйти на арену и погибнуть там.
Когда они прощались, Иенсен посмотрел на Иареда и снова спросил его: "Где твой бог?" "Позаботься о моем отце, - ответил Иаред - я поручаю тебе его. Заботься о нем, когда он станет беспомощным и старым. Корми его, когда нужда и болезни отнимут у него силы, чтобы зарабатывать себе на пропитание. Пообещай мне это" - "Обещаю".
Трубы звали к бою грубо и маняще. Жаркий купол раскаленного воздуха захлопнулся над кругом арены, придавливая распалившуюся, жадную толпу. Отчаянно и бешено рычали плененные звери и чужой, городской, римский песок равнодушно впитывал и впитывал в себя не успевающую остывать кровь.
"Ты обещал мне" - сказал Иаред и дал Иенсену прощальный поцелуй. Потом он вышел на арену.
Путь прибоя извилист и топок, если пройти по кромке берега с севера на юг, вы наткнетесь на черный полированный временем и стихией камень. Рыбаки любят сушить на нем свои сети, сидя рядом на песке, набив трубки тишиной и ожидая прилива, чтобы отправиться в море.