кровавый бишонен
75
Дин/Адам
Адам как-то сразу поддается и это странно. Сэм вот первым начинал или отворачивался, шипел: "Дин, не надо. Подожди" или "Дин, ну, давай же, давай". Сэм руководил. А Адам он, нет. Сразу весь открылся - глаза, руки, губы. Губы у Адама мягче, чем у Сэма. И кровать под ними мягкая, проседает. Дин наклоняется сверху и руки скользят по обе стороны от головы парня. Одеяло, мать его - не упрешься. Матрас тоже неудобный. У Адама коленки мешают. Он смотрит на Дина совершенно затравленным взглядом и рот приоткрыт. Это самое блядское, конечно, во всей этой истории. "Ну, давай, заори" - думает Дин и целует брата зло и с досадой. Адам вжимается под ним в матрас и у него всё тело содрогается, как от электрического разряда, в самом деле. Дин наваливается сильнее, просто чтобы им сейчас не соскользнуть. Не поцелуй, а дурдом какой-то.
Сэм за едой пошел, а они тут на кровати покойницы развлекаются. Целоваться Миллиган не умеет. Бог знает, чему его там учили на этом биофаке, но только не такому. Бывает же, что язык во рту не найдешь. Губы уже все мокрые и Дин кусает их, стукаясь с Адамом зубами, держит его одной рукой за запястье, а другой пытается расстегнуть ремень на джинсах. Вторая рука Адама в несжатом кулаке лежит себе на матрасе, пальцы чуть подрагивают. Дин видит это и у него в глазах все уносится куда-то. Он хватает эту руку, и целует. Торопливо, нервно, целует каждый палец - покрасневшие костяшки, целует до обгрызанного ногтя. "Ну, что ты, - шепчет - Ну что. Испугался? Тшшшшш."
Адам пытается приподняться, облизывая, кусая собственные губы и полоска зубов между ними то и дело показывается, когда он рот приоткрывает. "Дин," - наконец выдает он. Ну, не мастер ли красноречия? Сэм как-то пословоохотливее. У мальчишки веки покраснели. Жмурится. Он сжимает эти свои губы, хватает брата свободной рукой за затылок, больно хватает, короткими ногтями так скребет - будь здоров - и тянет на себя голову Дина, остального Дина тоже - ногами себе помогает, вцепляется в него всего, Господи, если они сейчас навернутся с этой треклятой кровати..... Адам отталкивается каким-то образом, толкается вверх, почти съезжая на противоположный край. И так кусается, Дину кажется, его сейчас без губ оставят. "Я прошу тебя, прости меня, прости меня, прости, Дин, прости меня, прости, Дин, прости, Дин, прости, прости, прости." - как будто Адама кто-то на повтор поставил. "Я не знал про бейсбол. Я не знал. И про папу тоже. Я ничего не знал, Дин. Я не знал!" И его трясет, и кровать трясет и жизнь эту блядскую трясет и трясет. Что уж тут поделать.
Не надо было, наверное, не надо - так на матрас и рвать молнию на толстовке. Вообще не надо было оставаться с ним в этой комнате и на рот этот смотреть, на зубы детские, на пушок на затылке. В восемнадцать лет Сэм уже уехал от них. Сэм уже был - вселенная. А этот что? Мечется по дому, как рыбка в новом аквариуме. И глаза на поллица. Дин выдыхает через улыбку. Отстраняется. Держит Адама - не как раньше - аккуратно, как Сэма, когда тому плохо или больно, или кошмар приснился в детстве.
"Ничего парень, - говорит - ничего. Всё хорошо будет. Мы тебя увезем. С нами останешься. В безопасности. Хочешь?" - и у него сердце почему-то бешено в груди не помещается. Адам кивает медленно и сжимает руку у Дина на плече.
Дин/Адам
Адам как-то сразу поддается и это странно. Сэм вот первым начинал или отворачивался, шипел: "Дин, не надо. Подожди" или "Дин, ну, давай же, давай". Сэм руководил. А Адам он, нет. Сразу весь открылся - глаза, руки, губы. Губы у Адама мягче, чем у Сэма. И кровать под ними мягкая, проседает. Дин наклоняется сверху и руки скользят по обе стороны от головы парня. Одеяло, мать его - не упрешься. Матрас тоже неудобный. У Адама коленки мешают. Он смотрит на Дина совершенно затравленным взглядом и рот приоткрыт. Это самое блядское, конечно, во всей этой истории. "Ну, давай, заори" - думает Дин и целует брата зло и с досадой. Адам вжимается под ним в матрас и у него всё тело содрогается, как от электрического разряда, в самом деле. Дин наваливается сильнее, просто чтобы им сейчас не соскользнуть. Не поцелуй, а дурдом какой-то.
Сэм за едой пошел, а они тут на кровати покойницы развлекаются. Целоваться Миллиган не умеет. Бог знает, чему его там учили на этом биофаке, но только не такому. Бывает же, что язык во рту не найдешь. Губы уже все мокрые и Дин кусает их, стукаясь с Адамом зубами, держит его одной рукой за запястье, а другой пытается расстегнуть ремень на джинсах. Вторая рука Адама в несжатом кулаке лежит себе на матрасе, пальцы чуть подрагивают. Дин видит это и у него в глазах все уносится куда-то. Он хватает эту руку, и целует. Торопливо, нервно, целует каждый палец - покрасневшие костяшки, целует до обгрызанного ногтя. "Ну, что ты, - шепчет - Ну что. Испугался? Тшшшшш."
Адам пытается приподняться, облизывая, кусая собственные губы и полоска зубов между ними то и дело показывается, когда он рот приоткрывает. "Дин," - наконец выдает он. Ну, не мастер ли красноречия? Сэм как-то пословоохотливее. У мальчишки веки покраснели. Жмурится. Он сжимает эти свои губы, хватает брата свободной рукой за затылок, больно хватает, короткими ногтями так скребет - будь здоров - и тянет на себя голову Дина, остального Дина тоже - ногами себе помогает, вцепляется в него всего, Господи, если они сейчас навернутся с этой треклятой кровати..... Адам отталкивается каким-то образом, толкается вверх, почти съезжая на противоположный край. И так кусается, Дину кажется, его сейчас без губ оставят. "Я прошу тебя, прости меня, прости меня, прости, Дин, прости меня, прости, Дин, прости, Дин, прости, прости, прости." - как будто Адама кто-то на повтор поставил. "Я не знал про бейсбол. Я не знал. И про папу тоже. Я ничего не знал, Дин. Я не знал!" И его трясет, и кровать трясет и жизнь эту блядскую трясет и трясет. Что уж тут поделать.
Не надо было, наверное, не надо - так на матрас и рвать молнию на толстовке. Вообще не надо было оставаться с ним в этой комнате и на рот этот смотреть, на зубы детские, на пушок на затылке. В восемнадцать лет Сэм уже уехал от них. Сэм уже был - вселенная. А этот что? Мечется по дому, как рыбка в новом аквариуме. И глаза на поллица. Дин выдыхает через улыбку. Отстраняется. Держит Адама - не как раньше - аккуратно, как Сэма, когда тому плохо или больно, или кошмар приснился в детстве.
"Ничего парень, - говорит - ничего. Всё хорошо будет. Мы тебя увезем. С нами останешься. В безопасности. Хочешь?" - и у него сердце почему-то бешено в груди не помещается. Адам кивает медленно и сжимает руку у Дина на плече.
@темы: Supernatural, 2009