кровавый бишонен
124
j2rps
В первый год ничего не происходит, потому что от Дженсена все чего-то хотят. Примерить одежду, поговорить о новом проекте, починить зависший телефон, посоветовать книжку, выпить пивка.
От Джареда тоже хотят. И это совсем непохожее. Он ходит на дни рождения, спотыкается о ковры, позирует с собаками, прикалывается над Кимом.
Они по макушку залеплены этими чужими "послушай", "эй, мне тут сказали", "не поможешь?", "как насчет среды"; замотаны по самое не могу, так что у них ничего не случается в первый год.
Только Джаред по утрам чувствует, что его подбили. Это ощущение особенно остро между шестью и восемью утра, в зависимости от того, когда он открывает глаза. А когда он открывает их, то думает, что сегодня опять все по новой. Ранение пришлось на левую сторону, и что-то пробило ровной круглой дырочкой навылет под лопаткой. Джаред таскается из комнаты в комнату, от холодильника до стола, пьет молоко из пакета, задевая локтем пустые бутылки на столе.
- Ты как? - спрашивает Сэнди. Нежная, сладкая, мягкая как фруктовая пастила, и Джаред вжимается пробитой спиной в спинку дивана.
- Я нормально, просто команда новая.
И телефон с черным дисплеем сам по себе вертится у него в руках.
- Устал? Может, сходим в кино?
Новое "послушай" залепляет пробитый клапан и Джаред выдыхает почти без свиста, улыбается Сэнди и любит ее, как никогда, может быть, не любил до этого. Солнце греется в ее темных волосах, а на щеках у нее ямочки.
Когда дело доходит до второго года, Джаред все понимает и говорит вслух:
- Дженс, старик, ты не поверишь. У меня в голове звучит твой голос. Мы с тобой проговариваем реплики почти как на репетициях. Только совсем ерунду. Я говорю тебе: "Выключи телевизор". А ты говоришь: "Зачем? Мне не мешает." Ты думаешь, я псих?
- Определенно, - Дженсен у него в голове кивает медленно и обстоятельно, может быть даже чуть более реалистично, чем на самом деле, потому что кивает он только Джареду. А Джаред ранен, и как всякому раненому, ему хочется внимания.
Бежит второй год и от отчаяния он уже грызет ногти, тихо в паузах между дублями скрючившись в своем трейлере, притворяясь спящим. Аккуратно сгрызает кожу вокруг ногтя, цепляясь зубами за побелевшие кусочки, тянет их до мяса, одергивает себя, переворачивается на спину и думает: да что же это?
Спина чешется, и в раненую лопатку упирается какая-то вредная пружина. Дыра разрастается, чернея, заполняясь пылью, гримом, потом.
- Что у тебя с пальцами? - удивленно спрашивает Дженсен.
- Обгрыз, - признается Джаред, поворачиваясь боком, наискось от ветра, который задувает под лопатку и насквозь, к Дженсену. Попутный ветер в спину свистит у Джареда в ушах надоедливым "Обгрыз-обгрыз-обгрыз". И ему уже больно сгибаться влево.
Весна ничем не пахнет. У Джареда заложен нос от бесконечных "сегодня вечером", "было бы круто", "созвонимся" и "пошли". Он вяло отмахивается, руки болят, и это все похоже на атаку слепней.
- Убьют меня в конце, - говорит он Дженсену, сидя в его трейлере на узкой прямоугольной кровати.
- Было бы неплохо, ты слишком много ноешь, - Эклз не смотрит на него, выстругивает из дерева какую-то ерунду фаллической формы.
- Хорошо бы в спину, - злобно произносит Джаред и по-медвежьи трется лопатками о шершавую стену.
- Что там у тебя? Блохи? Дай, посмотрю.
- Да, - кивает Джаред. - Да. Посмотри.
Дженсен с минуту молчит, а потом слегка улыбается.
j2rps
В первый год ничего не происходит, потому что от Дженсена все чего-то хотят. Примерить одежду, поговорить о новом проекте, починить зависший телефон, посоветовать книжку, выпить пивка.
От Джареда тоже хотят. И это совсем непохожее. Он ходит на дни рождения, спотыкается о ковры, позирует с собаками, прикалывается над Кимом.
Они по макушку залеплены этими чужими "послушай", "эй, мне тут сказали", "не поможешь?", "как насчет среды"; замотаны по самое не могу, так что у них ничего не случается в первый год.
Только Джаред по утрам чувствует, что его подбили. Это ощущение особенно остро между шестью и восемью утра, в зависимости от того, когда он открывает глаза. А когда он открывает их, то думает, что сегодня опять все по новой. Ранение пришлось на левую сторону, и что-то пробило ровной круглой дырочкой навылет под лопаткой. Джаред таскается из комнаты в комнату, от холодильника до стола, пьет молоко из пакета, задевая локтем пустые бутылки на столе.
- Ты как? - спрашивает Сэнди. Нежная, сладкая, мягкая как фруктовая пастила, и Джаред вжимается пробитой спиной в спинку дивана.
- Я нормально, просто команда новая.
И телефон с черным дисплеем сам по себе вертится у него в руках.
- Устал? Может, сходим в кино?
Новое "послушай" залепляет пробитый клапан и Джаред выдыхает почти без свиста, улыбается Сэнди и любит ее, как никогда, может быть, не любил до этого. Солнце греется в ее темных волосах, а на щеках у нее ямочки.
Когда дело доходит до второго года, Джаред все понимает и говорит вслух:
- Дженс, старик, ты не поверишь. У меня в голове звучит твой голос. Мы с тобой проговариваем реплики почти как на репетициях. Только совсем ерунду. Я говорю тебе: "Выключи телевизор". А ты говоришь: "Зачем? Мне не мешает." Ты думаешь, я псих?
- Определенно, - Дженсен у него в голове кивает медленно и обстоятельно, может быть даже чуть более реалистично, чем на самом деле, потому что кивает он только Джареду. А Джаред ранен, и как всякому раненому, ему хочется внимания.
Бежит второй год и от отчаяния он уже грызет ногти, тихо в паузах между дублями скрючившись в своем трейлере, притворяясь спящим. Аккуратно сгрызает кожу вокруг ногтя, цепляясь зубами за побелевшие кусочки, тянет их до мяса, одергивает себя, переворачивается на спину и думает: да что же это?
Спина чешется, и в раненую лопатку упирается какая-то вредная пружина. Дыра разрастается, чернея, заполняясь пылью, гримом, потом.
- Что у тебя с пальцами? - удивленно спрашивает Дженсен.
- Обгрыз, - признается Джаред, поворачиваясь боком, наискось от ветра, который задувает под лопатку и насквозь, к Дженсену. Попутный ветер в спину свистит у Джареда в ушах надоедливым "Обгрыз-обгрыз-обгрыз". И ему уже больно сгибаться влево.
Весна ничем не пахнет. У Джареда заложен нос от бесконечных "сегодня вечером", "было бы круто", "созвонимся" и "пошли". Он вяло отмахивается, руки болят, и это все похоже на атаку слепней.
- Убьют меня в конце, - говорит он Дженсену, сидя в его трейлере на узкой прямоугольной кровати.
- Было бы неплохо, ты слишком много ноешь, - Эклз не смотрит на него, выстругивает из дерева какую-то ерунду фаллической формы.
- Хорошо бы в спину, - злобно произносит Джаред и по-медвежьи трется лопатками о шершавую стену.
- Что там у тебя? Блохи? Дай, посмотрю.
- Да, - кивает Джаред. - Да. Посмотри.
Дженсен с минуту молчит, а потом слегка улыбается.